Полураспад - Страница 94

— Да что ты как торговка с рыбного рынка! Какая разница, кто и что дает первым?

— Вы, люди, очень нелогичны. Даже лучшие из вас таковы. — Мне показалось, что в голосе Инвестора звучит разочарование во всем человеческом роде.

— Ну хорошо. Сейчас ты получишь свои «подсолнухи»! — заверил Инвестора Севарен. И, придвинув ко рту внешний микрофон, сказал: — Фишер, несите то, о чем он просит. И поживее!

Через пару минут к Севарену подошел мужчина в экзоскелете. Тоже достаточно непривычном, хотя и не таком умопомрачительном, как у Севарена. И подобострастные движения, и осанка выдавали в нем ассистента.

На спине и груди ассистентского экзоскелета крепились по две специальные кассеты на три крупных контейнера каждая. Контейнеры эти, как и сам экзоскелет, имели неизвестную мне конструкцию — надо полагать, были разработаны здесь же, в «Наутилусе».

Судя по их размерам, каждый контейнер мог вместить до четырех самых крупных «подсолнухов». Все это баснословное богатство должно было весить никак не менее центнера. И, конечно, без экзоскелета этот типчик никак не справился бы с ношей.

— Твои «подсолнухи» здесь, Инвестор.

— Ну так поднимайте их! — рявкнули динамики Пирамиды.

Ассистент скрылся в лифте, который ходил внутри титановой башни.

Казалось бы, самое время успокоиться и дернуть еще фужерчик-другой «Вдовы Клико».

Но Севарен был не из таких.

Неутолимое любопытство тянуло его за язык.

— Скажи мне, Инвестор, а зачем тебе «подсолнухи»? Да еще и в таких количествах? Я потратил немало времени на исследование этого артефакта. И готов ответственно заявить, что он не может быть использован совместно с себе подобными. Действие «подсолнухов» некумулятивно. «Подсолнухи» не в состоянии образовывать аддитивные цепи.

— Я люблю ученых. Потому отвечу тебе, Севарен.

Наряду с артефактом, который на местном человеческом жаргоне называется «яйцо дьявола», «подсолнухи» являются сильнейшими деформаторами поля причинности.

— Это я знаю! — раздраженно бросил Севарен.

Проигнорировав его замечание, Инвестор продолжал:

— Более того, если использовать «подсолнух» совместно с аномалией «воронка», возможно не только разрушение причинностных цепей, но и формирование новых, реверсивных цепочек… В повседневном смысле слова это эквивалентно перемещению во времени назад!

— Хорошо, — смиренно кивнул Севарен. — Но зачем девятнадцать «подсолнухов»? Ведь нет же никакой аддитивности. И кумулятивности нет!

— Их нет, пока ты не применишь «подсолнухи» совместно с аномалией «изнанка». «Подсолнухи», обработанные «изнанкой», потенцируют свое действие по квадратичному закону, формируя самопродлевающиеся структуры фрактального типа…

— Мать моя женщина! — Тополь толкнул меня локтем под бок. — Да я столько умных слов со школьного экзамена по физике не слышал!

— Уверен, ты и там их не слышал.

— А мне вот что интересно, — вполголоса сказал Тигренок, его глаза горячечно блестели. — Это получается, у него, у Инвестора, где-то уже и воронка присмотрена. И, главное, изнанка!

— Ты идиот, Тигренок, — сказал я, озаренный внезапным прозрением. — И воронка, и изнанка — они у него внутри, в Пирамиде! Соответственно, стоит внести внутрь «подсолнухи», и система будет в сборе!

— То есть Пирамида превратится в летающую машину времени? — вытаращив глаза, спросил сообразительный Тигренок.

— Братва, — пробормотал пораженный нашими дискуссиями Тополь, — да вам не по Зоне шариться надо, а диссертации, нах, писать!

— Это к Тигренку. На меня тут надежды уже никакой. Стар стал ваш дедушка…

Хотя мы по-прежнему находились на борту битого всмятку вертолета «Корморан», я чувствовал себя зрителем, купившим билеты на дорогое шоу под открытым небом.

— Я готов, Севарен, — сказал Инвестор довольно пафосным тоном. — Сейчас я приведу в действие систему ионосферной ПРО «Цикламен», разработанную передовой советской наукой.

— Я в нетерпении, — учтиво отозвался Севарен.

Вся эта суета заронила в мое сердце тревогу. Я посмотрел на Гайку — как бы не вышло ей вреда от всех этих подозрительных приготовлений.

Однако саму Гайку, похоже, собственная судьба волновала значительно меньше. Игнорируя своих конвоиров, которые хотя и не держали ее больше на прицеле, но попрежнему были крайне напряжены, она села на корточки, облокотилась о колесо битого «Корморана» и, обняв колени руками, скованными наручниками… задремала!

«Есть женщины в русских селеньях, — подумал я. — Тут товарищи апокалипсис готовят районного масштаба, а эта гражданка дрыхнет, несознательная».

И тут начало-ось…

Небеса огласились заунывным протяжным скрипом эпической мощи.

Панцирь льда-21, сковывавший всю Пирамиду, дал несколько исполинских горизонтальных трещин.

Множась, просыпались вниз осколки — маленькие лишь в сравнении с громадой Пирамиды. Они, каждый величиной с легковой автомобиль, сыпались на землю, калеча все, что попадалось на пути.

Раздалось несколько истошных человеческих криков.

Но ни доктор Севарен, ни, уж конечно, Инвестор и не думали напрягаться по поводу гибели всех этих козявок, или как они сами выражались — людишек.

Впрочем, не стану врать, чтобы я сам как-то особенно переживал за людишек. Меня интересовала только Гайка, но она находилась в сравнительной безопасности, вблизи Севарена.

Заунывный звук нарастал. Вместе с ним росли и плоские решетчатые конструкции, выдвигавшиеся из широких пазов в гранях Пирамиды. Только когда они вышли на высоту пятиэтажного дома каждая, до меня доперло, что это антенны. Несомненно: излучающие антенны.